Игорь Кемпер рассказывает о своей легендарной матери, Клавдии Шульженко
Беседовал Константин Смирнов
У нее был камерный, не особенно-то и сильный голос. Неброская внешность. «Вторая Иза Кремер!» - говорили о Шульженко в начале ее певческой карьеры. А потом началась война. Она спела «Синий платочек», «Давай закурим». И стала не просто звездой советской эстрады. Для всей страны не было более народной певицы, чем Клавдия Шульженко. Как она этого добилась, в чем был секрет? И какую нужно человеческую историю прожить, чтобы стать всеобщей любимицей? Ее сын помог нам приоткрыть загадку певицы.
Игорь Владимирович, знаю, что знакомство ваших родителей завязано на какой-то детективной истории.
Родители познакомились в поезде, по дороге в Нижний Новгород. Они ехали на гастроли, где должны были участвовать в одном концерте. У мамы в то время был жених, и все шло к тому, что они поженятся. А папа (Владимир Коралли-Кемпер -Прим. ред.) был очень яркий мужчина, красивый, пользовался успехом у женщин. И сумел ее так увлечь, что она отдала ему предпочтение. Жених долго не хотел смириться с таким положением вещей. Реагировал бурно. Папа в накале эмоций ему ничем не уступал. Где-то достал пистолет, яростно бегал за этим женихом, пытаясь его застрелить. К счастью, все обошлось без кровопролития. В конце концов родители поженились и прожили вместе почти двадцать пять лет.
Вы обмолвились, что родители выступали в одном концерте. Чем занимался ваш отец?
Он был куплетистом, уже в девять лет начал выступать с куплетами. Еще фельетоны читал, чечеточку бил. Папа начал свою творческую деятельность раньше мамы.
Когда началась война, вы были довольно большим мальчиком. Помните тот день?
Летом, когда начиналась гастрольная страда, мои родители подкидывали меня либо родственникам отца в Одессу, либо родственникам мамы в Харьков. Война застала меня в Харькове, а родителей -в Ереване. Они сразу же выехали в Ленинград, но я-то оставался в Харькове, и меня нужно было забрать. Попытка посадить меня в поезд, в котором ехали родители из Еревана, окончилась неудачей: все вагоны, даже крыши были забиты, люди паниковали, особенно на юге, куда, собственно, и двигались немецкие войска. А когда родители приехали в Ленинград, они узнали, что с юга, через Харьков, едет театр Райкина и ему выделен отдельный вагон. Родители связались с Аркадием Исааковичем и попросили довезти меня до Москвы. Там меня встретил отец, и в тот же день мы уехали в Ленинград, где нас уже ждали мама и мой дедушка, мамин папа.
Вот так сложилось начало войны. А потом родители прошли весь Ленинградский фронт, выступали и на передовых, и на Ладожской трассе, везде. Несколько концертов в день давали.
До войны наша квартира была на Кировском проспекте, в старом доме, на последнем этаже. Когда началась блокада, бомбежки, за ночь приходилось по пять-шесть раз спускаться в бомбоубежище. А в старых ленинградских домах высота потолков сильно отличается от новостроек: бегать по лестницам - занятие не из легких, лифт-то уже не работал. И родители пришли к начальнику Дома Красной армии и сказали: переселяйте нас к себе, у вас сейчас много свободных помещений. Нам дали комнату в подвале - в пятьдесят квадратных метров.
Мама, папа, дед и я пережили там самый страшный период блокады: 1941-1942 годы. Мама говорила: «Хорошо, что спускаться уже никуда не надо, если уж будет прямое попадание, никуда не денешься - значит, судьба». Конечно, там намного спокойнее было жить.
А почему они не эвакуировались?
Так они и не собирались. Была мысль увезти меня в тыл. Тогда многих детей из Ленинграда вывозили по Ладожскому озеру, пока оно не замерзло, отправляли на Урал, в Сибирь, в такие места отдаленные, куда война не должна была докатиться. Но когда меня спросили об этом, я запротестовал: «Уеду, а если что-то с вами случится? Как я без вас? Или со мной что-то случится, что вы без меня?» Так и решили: остаемся вместе, как будет, так и будет.
Как вы пережили блокаду? Условия были такие же, как у всех остальных?
Ну, конечно, нет. Военный паек - это не хлеб, это практически жмых был, а родители получали по 250 граммов хлеба, еще их подкармливали в столовой Дома Красной армии. К тому же мама много ездила по воинским частям. Меня брала с собой - в феврале 42-го умер дедушка, мамин отец, меня не с кем было оставлять. У меня даже подпольная кличка была - Гоша. В общем, когда куда-нибудь приезжали, начинался «сбор для Гоши», особенно в летных частях, там ведь летчикам давали шоколад. Они собирали его по долькам, у кого что оставалось, приносили мне, а я уже потом делился со всеми, доставалось и родителям.
Знаменитая песня в исполнении Шульженко «Синий платочек» разошлась по стране с Ленинградского фронта. Война сделала песни Шульженко культовыми. Говорят, один снайпер крестами отмечал на конверте с ее пластинками каждого убитого фашиста. Другой к каждой встрече с ней сбивал самолет. Ее слушателями были и немцы, которым фашистское фронтовое радио крутило те же песни, что звучали и в Ленинграде.
Клавдия Ивановна не боялась ездить на фронт?
Знаете, видимо, как-то притупляется чувство самосохранения, когда постоянно находишься в опасной зоне. Хотя мужчины, представьте себе, довольно часто впадали в панику. А мама какая-то бесстрашная была. Правда, однажды за меня очень испугалась. Мы ездили по ладожской «дороге жизни» и на причалах давали концерты. От этих причалов отправлялись грузовики, которые везли по льду продукты в Ленинград. После одного концерта мы остались переночевать в деревне, километрах в трех от дороги. Возвращаемся, и вдруг туча бомбардировщиков летит. Так вот, все кинулись кто куда, а я стою и считаю, сколько летит бомбардировщиков, насчитал 84. Родители затащили меня в ближайшую землянку, потом мама спокойно так спросила: «Ну, чего там происходило?» Я, конечно, теперь понимаю, что она пережила в тот момент... Уже после блокады сказалось то ужасное нервное напряжение.
Она постоянно была на гастролях. Это как-то сказалось на ваших отношениях?
В детстве я всегда ощущал материнское тепло, хотя, может быть, и видел маму в течение года три-четыре месяца плюс каникулы, во время которых родители всегда брали меня с собой на гастроли - объездил с ними Прибалтику, Украину, Кавказ. Когда мама возвращалась с гастролей, то интересовалась у моей бабушки, как я учусь, как себя веду, какие ко мне претензии. Накачки были... Классные руководители, как только узнавали, что она в Москве, сразу звонили и начинали на меня жаловаться.
Было за что? Хулиганили?
Как сказать?.. Я жил тогда на Таганке. А Таганка после войны была блатным районом. У нас во дворе жили, как мы их называли, «деды». Многие из них уже прошли тюрьму. Я и мои ровесники были помладше лет на 5-6, смотрели на них снизу вверх. Естественно, перенимали их жаргон, повадки, разные «примочки»...
А как у мамы сложилась личная жизнь после войны?
Вконец разладились отношения с отцом, в итоге -развод. Я остался с мамой.
Кто был инициатором разрыва?
Мама. Но она это все очень тяжело переживала.
Из-за чего все-таки родители расстались?
Сложный вопрос... Всякое было, и ревность в том числе. В общем, расстались.
А не сказалось ли творческое соперничество, ведь Клавдия Ивановна стала к тому времени сверхпопулярна?
Нет, что вы! Понимаете, папа в этом отношении был трезвым человеком, он прекрасно сознавал, что он все-таки - второй, не первый. На этот счет претензий у него не было.
У отца были романы?
Дам у него было достаточно. И про многих из них мама узнавала, на этой почве были семейные сцены, далеко не лирического характера. Мама как-то сдерживала себя - ради меня во многом. Но когда уже есть трещина, она начинает расширяться, поэтому они все-таки разошлись - незадолго до серебряной свадьбы.
У Клавдии Ивановны тоже наверняка были поклонники.
Был один смешной случай в Баку, в 44-м. Мы жили в гостинице «Интурист», и там же остановился капитан американского сухогруза, который возил технику и продукты из Ирана в Баку. Он оказался на мамином концерте и после этого стал, как теперь говорят, ее фанатом - ходил на каждый концерт. Более того, стал допекать маминого администратора, чтобы тот их познакомил. В конце концов этот капитан пришел к нам, мои родители поставили на стол водочку, выпили...
А в эти дни в Баку по своим делам был известный драматург Александр Корнейчук, который тогда занимал пост замминистра иностранных дел. Узнав, что родители на гастролях в Баку, он позвонил им, отец обрадовался: «Саша, заходи к нам, здесь как раз капитан американского сухогруза сидит». Корнейчук сделал большую паузу и... повесил трубку. Потом перезвонил и сказал: «Володя, чтобы через пять минут этого американского капитана в вашем номере не было». Ну, родители забегали, стали укладывать меня спать. В общем, капитан понял, что его выживают, и ушел. После чего появился Корнейчук. Мама всегда была непосредственной, стала недоумевать: «Саша, в чем дело, это же союзники!» На что он ответил: «Я не знаю, кем они будут через несколько лет... К тому же я - замминистра! А кто он такой? Нонсенс...» И так далее... Вот таким образом отвадили маминого поклонника.
После развода Клавдия Ивановна так и не вышла замуж?
Официально - нет. Она была в гражданском браке с кинооператором-документалистом Георгием Епифановым. Это романтическая история. Епифанов, однажды увидев маму на концерте, сразу влюбился. И каждый праздник - 8 марта, в Новый год - обязательно присылал ей букет цветов и открытку: «Поздравляю Вас сердечно. Г.Е.» И никогда полностью не подписывался. Ни фамилии, ни имени, просто -Г.Е. Так продолжалось несколько лет. А потом их познакомили - семейная пара, которая знала о его чувствах к маме. Так начался роман. Епифанов был моложе мамы, поэтому и в этом браке частенько случались сцены ревности. Они то расставались, то сходились... Тоже нелегкая семейная жизнь.
Игорь Владимирович, а дом у вас был открытый? Гости часто бывали?
Да, постоянно. С продуктами тогда туго было. Можно было что-то достать у директора Елисеевского магазина, но тогда пришлось бы унижаться: он каждый раз подчеркивал, что делает большое одолжение, а для мамы это было непереносимо. Поэтому она все покупала на рынке. «Я работаю на рынок», -так и говорила. Шура (мамина костюмерша, она ей во всем помогала), помню, купит первую клубнику - и вдруг кто-то приходит, композитор какой-нибудь или поэт. Мама командует: «Шура, накрывай на стол: чай, кофе, клубнику - все!» Клубнике быстро приходил конец, и потом Шура маме выговаривала: «Клубнику-то можно было и не ставить на стол, больших денег стоит». Но мама все выставляла на стол. И народу всегда было полно.
Насколько я знаю, Клавдия Ивановна была в приятельских отношениях с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем?
Они в Ленинграде часто пересекались. Кстати, рояль, который стоит в моей квартире, это кабинетный рояль Шостаковича. С ним связана интереснейшая история... Дмитрий Дмитриевич любил поиграть в картишки. Однажды проиграл крупную сумму и, чтобы погасить проигрыш, продал один из своих роялей, их у него было несколько. Продал как раз моим родителям. Теперь в Харьковском музее даже хранится расписка (вроде чека) о купле-продаже этого рояля.
Поговаривали, что у Клавдии Ивановны были плохие отношения с Екатериной Алексеевной Фурцевой, тогдашним всесильным министром культуры СССР?
Поначалу все было нормально. Потом отношения действительно стали холодными, пока не перешли в откровенно ледяные. Всему виной случай. Маме обещали квартиру, очевидцы говорили, что она была внесена в список на получение квартиры в высотном доме на площади Восстания. А потом маму вычеркнули из списка - видно, кто-то там чего-то шепнул Фурцевой...
Дальше - больше. Как-то раз мама записалась к Фурцевой на прием по какому-то рабочему вопросу. Фурцева назначила время, мама пришла, прождала час, Фурцева не появилась и даже не позвонила, что задержится. В общем, мама сказала секретарше: «Я ухожу, а вы своей хозяйке передайте, что она плохо воспитана». И ушла. Секретарша, конечно, передала мамины слова. И на следующем концерте, когда объявили маму, Фурцева демонстративно встала и вышла из зала...
А были у Клавдии Ивановны какие-то неформальные отношения с вождями, ведь у нас, как известно, вожди очень любили лично опекать знаменитых артистов?
Личные отношения были с Брежневым. Брежнев ведь тоже с Украины, он часто звал маму на приемы.
А когда видел, то говорил: «О, любимая хохлушка здесь!» Однажды мама выступала в Германии и ее пригласили в какой-то замок на приватный ужин. Там были Брежнев, Эрих Хонеккер и Янош Кадар. Вернувшись домой, мама довольно лестно отозвалась о Леониде Ильиче, рассказала, как он Есенина наизусть читал за столом. Как-то раз Брежнев попросил маму приехать на вручение «Золотой звезды» городу Новороссийску. После официальной части и концерта устроили банкет. Там Брежнев спросил у мамы: «Может быть, помочь вам в чем-то?» Мама не растерялась. У нее тогда была двухкомнатная кооперативная квартира, ей там, конечно, было крайне тесно. А из-за натянутых отношений с Фурцевой маме дали пенсию по низшему разряду. Вот она и попросила: дать квартиру и пенсию повысить. Квартирный вопрос решился быстро.
Клавдия Ивановна всегда эффектно одевалась, а где она покупала эти наряды?
Была в Москве знаменитая портниха Ефимова, которая шила многим женам членов правительства и ЦК. Ей официально разрешили выписывать модные журналы Vogue и ЕLLе, из которых они с мамой и выбирали фасоны.
Мама, кстати, одной из первых на эстраде надела брюки. Однажды рискнула даже сниматься в брюках на телевидении. Правда, попросила операторов снимать ее по пояс, чтобы брюки не были видны. А ее засняли в полный рост. Она потом устраивала сцены всем этим телевизионным операторам, потому что сразу после эфира посыпались возмущенные письма: как же так, мы привыкли видеть Шульженко в шикарных вечерних туалетах, а тут вдруг в брюках, кошмар!
А чисто женские пристрастия у нее были какие-то: духи, драгоценности?
Духи - вот была большая страсть. Это у нее от отца, Ивана Ивановича. Он был бухгалтером, работал на железной дороге - и при этом коллекционировал швейцарские часы и французские духи. Моему отцу на день рождения он всегда дарил часы «Лонжин», «Патек Филип», «Мозер», которые стоят сейчас немалых денег, а маме - французские духи. К началу войны у мамы набралась целая коллекция французских духов. Во время блокады, когда начиналась бомбежка, одной рукой мама подхватывала меня, а другой - несессер с духами. Так и бежали в бомбоубежище. А вот к драгоценностям была абсолютно равнодушна. Хотя был период, когда мама болела и не выступала, и многие драгоценности, нажитые за эти годы, она продавала, чтобы обеспечить себе прожиточный минимум.
А не делала ли Клавдия Ивановна пластическую операцию?
Один раз делала. Наверное, она была одной из первых, кто решился тогда на это.
За границей делала?
Нет, в Москве.
Были ли у нее какие-то увлечения помимо работы?
Было одно. Она по три раза в день могла вытирать пыль!.. Приехав с гастролей, первым делом подходила к столу, к роялю, проводила пальцем - и не дай Бог, если пыль! День был испорчен.
Она была вспыльчива?
Могла вспылить из-за работы: разругаться со своими пианистами, хотя мастера были блестящие -Мандрус, Ашкенази. Очень болезненно воспринимала замечания, могла разбушеваться, но когда чувствовала, что замечание правильное, соглашалась, принимала критику. Она справедливый человек была, вот в чем дело.
Талант Шульженко - явление уникальное. Певица и песня - как маленький лирический театр. Когда она пела «Давай закурим» и в финале сжимала пальцами воображаемую папиросу, когда пела «Синий платочек», поднимая в воздух платок, - это были своего рода удары по сердцу зрителя, защититься от которых было невозможно.
Я знаю, был период, когда Клавдия Ивановна не выступала. С чем это было связано?
Она несколько лет болела. У нее началась клаустрофобия - боязнь замкнутого пространства. Однажды ей стало плохо в метро. Она лечилась, ездила только на такси. На нервной почве был криз, сердце болело; года два не выступала, получала только репетиционные, половину от минимального оклада. Вот тогда и стала продавать вещи, в основном драгоценности, чтобы нормально питаться.
В жизни любой актрисы, певицы неизбежно наступает драматический момент: красота и молодость уходят, надо покидать сцену, а ты привыкла к зрительской любви, поклонению, всеобщему обожанию... Был же такой момент и у Клавдии Ивановны? Как она это пережила?
Очень тяжело. Она как-то сразу сникла, стала болеть. Часто лежала в больницах. Мама болезненно переживала, что ее забывают, что не звонят те, кто раньше звонил чуть ли не каждый день. Многие молодые артисты заботились о ней. К примеру, Алла Борисовна Пугачева из своих зарубежных поездок обязательно привозила маме подарки: косметику, духи. Иосиф Давыдович Кобзон часто звонил. Но очень многие забыли.
...А однажды мне позвонили на работу: «Клавдии Ивановне плохо!» Я сразу приехал, «скорая» стояла уже у дома. Мама находилась в какой-то прострации. Ее отвезли в больницу. Две недели она пролежала в реанимации, но так и не вышла из комы... Знаете, теперь, когда я вижу маму на экране, всегда слезы наворачиваются. Такое странное ощущение... Я вижу, каким явлением она была в нашем искусстве. И при этом она мама... всегда для меня мама...
Источник: журнал STORY, 2008 г.
источник материала http://blogs.privet.ru/community/retro./73276202
|
