ОТРАВИТЕЛИ

«Популярность» имени Мари Мадлен де Бренвилъе последние триста лет была такова, что Михаил Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» включил ее в череду самых выдающихся негодяев, которые были представлены на балу Воланда. Беда в том, что в стремлении решать проблемы при помощи ядов она была далеко не одинока.

«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо...»
Шевалье Жан-Батист Годен де Сент-Круа умер в своем кабинете, Заставленном колбами, мензурками и змеевиками. Случай по тем временам заурядный - неосторожные алхимики-любители то и дело отправляли: себя на тог свет. Родственники, как и положено, вызвал и полицию, а та провела обыск, И обнаружила массу любопытных вещей. Во-первых, переписку покойного с маркизой Мари Мадлен де Бренвилье, в которой куртуазное манерничанье с обеих сторон перемежалось гонкими намеками на чьи-то загадочные кончины. Во-вторых, завещание покойного, судя по которому его, человека небедного, волновало лишь одно: чтоб после его смерти спрятанный в тайнике ларец не попал в чужие руки, а достался лично маркизе. И наконец сам ларец с какими-то аптекарскими склянками, пыльными мешочками и пакетиками с порошками.
«Это ж элементарно, Ватсон!» - воскликнул бы Шерлок Холмс. Но в те времена его еще в помине не было, а потому французским полицейским XVII века пришлось напрячь собственные дедуктивные способности. И вот что они выяснили.
Покойный и маркиза были любовниками. Причем давно. И с молчаливого согласия маркизиного мужа. Супруг был полковником, и сам оказался виноват в образовавшемся треугольнике. Пригласил однажды погостить приятеля ротмистра (это и был наш бедный покойный) в свой замок. Здесь-то и зародилось большое светлое чувство.
Узнав, что жена ему неверна и друг больше не друг, полковник, философски пожав плечами, согласился на раздельное проживание с маркизой. Потому что выбора не оставалось - развод лишил бы его 200 тысяч франков жениного состояния. Пришлось терпеть. Однако подобное меркантильное отношение к семье и браку очень не понравилось маркизиному папе. Он был помощником парижского судьи и привык судить всех и всегда, вне зависимости от того - на работе он или дома. Он осудил и дочь свою (назвав прилюдно шлюхой), и мужа ее, и ее любовника, ныне покойного. Последнего больше всех. В 1665 году папаша добился даже его ареста - «как явного прелюбодея». И приговорив к году тюрьмы, отправил неразборчивого в амурных связях покойного в Бастилию.
А через год среди родственников маркизы начался просто какой-то мор: сначала преставился ее сердитый отец, затем оба брата, за ними ушли в мир иной две сестры. Все за каких-то полтора года! Безутешная сирота осталась единственной наследницей огромного состояния клана д'Обре.
...Короче, полиции было над чем поразмышлять. Первыми в ходе расследования пострадали животные (в количестве двух собак) - на них было испытано содержимое шкатулки покойного. Приглашенному на следственный эксперимент доктору оставалось развести руками. Не встречал еще почтенный эскулап такого замечательного яда - раз-з и готовенькие! Исследования показывали, что, моментально растворяясь в жидкости, яд становился «трудноуловимым», то есть - никаких следов.
Париж - город маленький. Неудивительно, что через пару дней, узнав о тайном следственном эксперименте, маркиза забила тревогу. Пустив в ход все свои светские связи и женское обаяние, она попыталась прикрыть расследование. Но тщетно. При обыске в кабинете алхимика был найден кошель с тысячью пистолей и еще один с тремястами ливрами, а также расписка, что деньги получил лакей покойного по завещанию одного из братьев маркизы. Полицейские взялись за лакея. И оказалось, что этот самый лакей одновременно устроился работать слугой еще у двух господ, маркизиных братьев. Тут уж хитрого лакея принялись трясти всерьез. И голубчик раскололся, признался, что собственноручно отравил обоих. Не скрыл он и того, что яд ему вручила ему маркиза. Короче, подельников сдал, их арестовали. Кроме маркизы. Не дожидаясь, пока построят эшафот, она ударилась в бега. При обыске среди ее бумаг полиция нашла исповедь, в которой она признавалась в отравлении своих родственников, а также и в других преступлениях. Так что стражам порядка оставалось только восстанавливать хронику преступлений.

 

Оказывается, когда покойный угодил в Бастилию, его соседом по камере оказался широко известный в узких кругах итальянский авантюрист. Этому господину была не чужда тяга к тайным знаниям. Свободное от авантюрных эскапад время он проводил в лаборатории парижского аптекаря, считавшегося личным алхимиком короля. В тюрьму итальянца упекли как раз за его нездоровое пристрастие к ядам. В Бастилии он заскучал и принялся обучать сокамерника тайнам алхимии. Год за решеткой не прошел для покойного даром - итальянец заразил его своим увлечением и кое-чему подучил. Выйдя на волю, покойный решил освоить свои новые теоретические познания на практике - снял комнату под лабораторию и договорился с тем самым королевским аптекарем о занятиях.
Терпение и труд все перетрут - эти слова стали для него девизом. Погрузившись с головой в лженауку, он довольно быстро научился готовить в домашних условиях разнообразные смертельные снадобья. Его любовница маркиза очень заинтересовалась этими экспериментами. И сразу предложила на роль дегустаторов снадобья своих подопечных - бедняков из госпиталя «Отель Дие». Навещая недужных больных, она щедро потчевала их новым «лекарством», те умирали, как мухи. А медики раз за разом констатировали «смерть от естественных причин».
Почувствовав себя мастером в этом деле, маркиза взялась за отца. Напоила родителя ядом, но он оказался крепким орешком, и вместо того чтобы сразу помереть, начал лишь прихварывать. Пришлось увеличить дозы. Однако старик продержался целых восемь месяцев и лишь после этого отдал концы. После удачного дебюта любовник маркизы помог знакомому банкиру решить его проблемы: партнер банкира, вложивший деньги в общее с ним дело, скоропостижно скончался, после чего весь совместный капитал отошел банкиру. Тот, естественно, «отблагодарил» мсье алхимика «за хлопоты». Потом последовала внезапная смерть одного крупного чиновника - скоропостижная кончина позволила занять его место одному из подчиненных, за что алхимик был щедро этим подчиненным вознагражден. У покойного появились деньги, он даже стал подумывать о покупке придворной должности, но тут вдруг снова возникла помеха со стороны семейства д'Обре. Унаследовав львиную долю состояния, братья принялись донимать маркизу и ее любовника разными каверзами и грозить неприятностями. Опасных родственников решено было убрать. Помочь предложил за тысячу пистолей знакомый уже нам лакей покойного.

Он устроился в дом, где проживали братья д'Обре, предоставив рекомендации от маркизы. И сразу взялся за дело. В один из дней он подал старшему из братьев стакан отравленного вина, но тот, учуяв незнакомый запах, пить не стал. Лакею пришлось выкручиваться - перепутал, мол, стаканы, дескать, к нему, человеку с ослабленным организмом, приходил доктор, поил какой-то пахучей микстурой, а он забыл помыть стакан и впопыхах налил в него вино. Господин обругал его, тем дело и кончилось.
После такой неудачи отравители решили убрать братьев разом. Подходящий случай подвернулся спустя три месяца. В первых числах апреля 1670 года братья д'Обре с большой компанией выехали в свое поместье. Во время обеда в замке был подан пирог с голубями - семь человек, отведавших его, отравились, а трое, не притронувшихся к пирогу, остались живы. Основываясь на сходстве течения болезни, медики вынесли ученый вердикт: «резкое обострение застарелой болезни, передающейся в семье д'Обре по наследству, из рода в род, явилось следствием неумеренности во время обеда». В скором времени та же «семейная хворь» унесла и двух сестер Мари Мадлен.
Таинственный недуг уже вовсю косил одного за другим богатеев в Париже и окрестностях. Те, кому не терпелось избавиться от зажившихся родственников, знали, куда обращаться. Снадобье, которым за большие деньги маркиза снабжала некоторых представителей лучших родов французского дворянства, салонные острословы прозвали «порошком наследства».
Отравителей сгубила тяга к совершенству - покойный мечтал создать «идеальный яд», который убивал бы наповал, испаряясь. Попытка получить волшебное зелье, лишь капля которого, попав на носовой платок, книгу или деловые бумаги, оказалась бы для владельца смертельной, - стала идеей фикс покойного. Однажды, во время очередного опыта, маска, которую он надевал, защищаясь от испарений, соскользнула и разбилась. Вдохнув ядовитые пары, алхимик приказал долго жить.

 

Поиски маркизы не прекращались три года. Как только стало известно, что она в Англии, французское правительство потребовало ее выдачи. Ей пришлось снова бежать. Сначала в Германию, затем в Льеж, где она спряталась под чужим именем в монастыре. Там ее опознали - и выслали на поимку беглой преступницы отряд конной полицейской стражи. Ее дело по повелению короля разбирал верховный суд парижского парламента. Маркизу и ее покойного любовника обвиняли в отравлении 90 человек, но она твердила, что ни в чем не виновна. Исповедь, найденную в ее бумагах, отвергла, сказав, что написала ее в припадке безумия. Но после одного сеанса пыток призналась в трех десятках отравлений - этого хватило, чтобы красавицу-злодейку признать виновной «в многочисленных убийствах при помощи ядов». Правда, в своем ответном слове маркиза попыталась припугнуть судей, заявив, что «...половина моих знакомых, людей знатных, занимаются тем же, чем и я, и все они пойдут вслед за мной, если я решусь заговорить». Но на суд угроза разоблачения должного впечатления не произвела. И маркизу Мари Мадлен де Бренвилье приговорили к смертной казни. А 16 июля 1676 года обезглавили.

Веком раньше в далекой от Парижа Московии при дворе царя Ивана Грозного с успехом практиковал уроженец города Везель, Элезиус Бомель, которого русские прозвали «дохтур Елисей Бомелий». Он имел диплом медицинского факультета Кембриджского университета, но, не замыкаясь на одной медицине, называл себя «ясновидящим магиком, астрологом и алхимиком». В Англии Бомель сумел сделать себе шумный пиар, там его считали чудотворцем. Но недолго. За продажу ядов чудотворца упрятали в тюрьму. Слухи об этом удивительном и невинно пострадавшем человеке дошли до русского посла. Тот через посредников предложил эмигрировать в Москву, пообещав огромное жалованье. Арестант, конечно, согласился. Дипломатические хлопоты принесли свои плоды, и летом 1570 года русский посол вывез Бомеля из Англии.
Надо отдать ему должное, «дохтур Елисей» ловко сумел найти подход к государю Ивану Васильевичу, отличавшемуся крайне переменчивым и вспыльчивым нравом. К тому же царь очень нуждался в таком «медико-магическом специалисте широкого профиля». Уже через год выученик Кембриджа начал помогать Ивану Грозному истреблять не угодных ему людей, не обременяя себя придумыванием каких-либо поводов. Судя по всему, Бомель был незаурядным токсикологом: в своем доме он устроил лабораторию, где вырабатывал различные «зелья», которыми успешно изводил родовитых бояр и попавших под подозрение придворных. В этом искусстве Бомелий усовершенствовался настолько, что составлял яды, которые убивали с задержкой, в точно назначенную «заказчиком» минуту. Снадобья действовали так, что отравленный мог умереть мгновенно, «остолбенев и разом почернев», а мог и помучиться, пока хитрый яд не истерзает его тело.
Царь Иван осыпал своего лейб-медика наградами и поручал ему самые тайные дела, допускал к таким интимным секретам, как проверка девиц из лучших боярских родов на предмет «их телесного здравия» при выборе царской невесты. Хитроумный Элезиус, чутко уловив метания царственной души, повел тонкую игру, постепенно прибирая власть при московском дворе к своим рукам. Запугивая своими предсказаниями, нашептывая, высказывая подозрения, «открывая глаза» на дела бояр, предрекая бунты, Бомелий навел на Ивана Грозного такого страху, что по его наущению тот писал английской королеве Елизавете, что «...не чает себя безопасно в своей стране», и на всякий случай просил принять его, если придется бежать. Бомелий уговаривал царя ехать свататься к английской королеве Елизавете или одной из ее ближайших родственниц, уверяя, что каждая из них с радостью пойдет за Ивана Васильевича. Советовал, породнившись с английским королевским домом, поселиться в Лондоне навсегда и оттуда управлять Русью, не опасаясь покушений на свою особу.
Бомель продержался у трона целых девять лет; почему рухнула его карьера, до сих пор в точности не известно. По одной из версий, он, систематически занимаясь астрологией в одной из башен Кремля, высчитал не угодный Грозному гороскоп, а позже, глядя в хрустальный магический шар, предрек смерть царских сыновей и разорение державы. По другой, заигравшись в сватовство английской королевы, Бомелий перешел некую грань и, опасаясь разоблачения, прихватив «нажитое», пытался скрыться, но был схвачен во Пскове. Также пишут, что были выявлены его сношения с польским королем Стефаном Баторием. Впрочем, поводов может быть и несколько, а главная причина одна - исполнитель множества грязных делишек слишком много знал такого, чего не должен был знать никто.
В 1579 году «дохтура Елисея» взяли в застенок и подвергли пыткам. На дыбе Бомелий назвал своим сообщником новгородского епископа и почти всех своих знакомых, говоря, что они составили заговор, «злоумышляя на государя». Казнили его весьма затейливым способом: «волхва Елисея» проткнули огромным железным вертелом и медленно поджарили на углях.

Мечта Жан-Батиста де Сент-Круа о летучих ядах, убивающих, испаряясь, предвосхитила идею об отравляющих газах, которые появились уже в XX веке. Впервые ядовитый газ пустили в дело агенты русского Охранного отделения, устранившие зимой 1907 года Янкеля Евсеевича Черняка на борту парохода «Олаф».
Выпускник женевского университета Черняк защитил диплом по химии, но оставил науку, увлекшись политикой - сблизился с эсерами и предложил свои услуги партии. Приехав в Россию в 1905 году, молодой химик вступил в боевую организацию эсеров-максималистов, взяв на себя изготовление взрывчатки для бомб, с помощью которых его товарищи наделали немало кровавых дел.
После провалов подполья в 1906 году Черняк ушел за кордон и осел в Париже. Прямого участия в боевых операциях принимать не мог, но ему было поручено не менее важное дело: деньги на ведение партизанской войны «максималисты» получали путем «экспроприации», то есть вооруженными нападениями и вымогательствами, а Янкель Черняк отвечал за легализацию в иностранных банках полученных таким образом средств партии. Агентура департамента полиции приложила немало усилий, но ей удалось «сесть на хвост» максималистскому банкиру. Однажды милейший Янкель Евсеевич получил из Стокгольма телеграмму следующего содержания: «Alexis venez Nathalie» - что это означало по коду «максималистов», теперь уже не узнает никто, -но только Черняк в тот же день буквально помчался из Парижа в Стокгольм. Там его уже поджидали агенты шведской тайной полиции, с которой руководитель загранагентуры департамента полиции Гартинг провел негласные переговоры. Шведы арестовали Черняка, а русское посольство немедленно стало требовать выдачи бомбиста. Однако в Европе была поднята в социалистической прессе кампания в защиту арестованного, которому в случае высылки в Россию грозила пожизненная каторга или даже смертная казнь. В выдаче Черняка было отказано, но и оставаться в Швеции ему запретили. Выпущенный из тюрьмы, Черняк отплыл на пароходе «Олаф» в Англию. Во время стоянки в Антверпене Янкель Черняк и трое его соседей по четырехместной каюте были найдены мертвыми - они или задохнулись, или отравились, надышавшись чем-то. Чем именно - установить не удалось. Но в архивах сохранились два фрагмента секретной переписки, чуть приоткрывающих завесу тайны над этой загадкой.
«Докладная министру юстиции И.Г. Щегловитову. 31 января 1907 года. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. В собственные руки.
Милостивый государь Иван Григорьевич! Имею честь уведомить Ваше высокопревосходительство, что обвинявшийся в ограблении портового казначея Германа 14 октября минувшего года мещанин Янкель Черняк был отравлен на пароходе, на котором он ехал в Лондон после высылки его из пределов Швеции, агентом охранного отделения, коему было поручено наблюдать за Черняком, посредством мелинитового снаряда. Ныне агент Андрей Викторов возвратился в пределы Российской империи, находится в Финляндии. Примите, милостивый государь, уверения в истинном почтении и совершеннейшей преданности».
«П. Столыпин -И.Г. Щегловитову. 18 февраля 1907 года. Министр внутренних дел. СЕКРЕТНО. В собственные руки.
Милостивый государь Иван Григорьевич! Имею честь уведомить Ваше высокопревосходительство, что я со своей стороны не встречаю препятствий к удовлетворению изложенного в письме Вашем ходатайства агента охранного отделения мещанина Андрея Викторова званием гражданства и нахожу возможным выдать ему единовременно 3000 рублей. К изложенному считаю должным присовокупить; что я полагал бы в настоящее время командировать названное лицо за границу в целях ограждения его от покушения революционеров, приговоривших Викторова к смертной казни.
Примите, милостивый государь, уверения в истинном почтении и совершеннейшей преданности».


Источник: журнал STORY, Валерий Ярко
источник  http://blogs.privet.ru/community/retro./72827530